Listening to the music of our emotions
Сейчас, когда моя душа уже отделена от тела и заключена здесь, в этом пусть не статичном, но не живом и всего лишь образе, все произошедшее на Рождество выглядит несколько по-другому. И чувствуется иначе, ибо мое восприятие теперь не зависит от реакций тела и стандартного набора рефлексов. Впервые за много лет я все вижу настолько ясно, а память не замутнена ничем лишним. Как я и рассчитывал, мой опыт удался, хотя, я, конечно, рисковал, но сейчас не об этом.
Рождество... И столь странное совпадение, что волею ПС мы оказались с Люциусом в Хогвартсе одновременно--и официально с одной и той же целью. Но я слишком хорошо знал, что планы моего сына не ограничиваются одной только проверкой школы. Увы, сколько бы до этого мы ни говорили о его 2увлечении неким темным магом", это так ничего и не дало. С недавних пор я начал подозревать, что вскоре Люциус положит этому конец.
Но идея открытого бала для всех...поразила меня весьма неприятно, вкупе с "кажущейся" беспечностью директора. Впрочем, нужно отдать Дамблдору должное--Хогвартс он защитил, хотя это и не уберегло одного из студентов... Как бы прискорбно это ни было, при всем желании помочь, я никак не мог прямо сказать директору поименно кого стоит подозревать. Да и зачем.
Я прекрасно понимал подозрительность директора и разделял нарастающую тревогу. Отчасти поэтому и не стал никоим образом настаивать на особых привилегиях о входе в Хогвартс и нисколько не возражал, когда во время подготовки к балу все преподаватели и сам директор заглядывали к нам в зал. Собственно, я сам предложил директору эту идею. Вот только очень жаль, что директор начал принимать все необходимые меры, уже когда одно за другим разворачивались не самые приятные события.
Я помню, что это ощущение возвращения в школу во время проверок не раз посещало меня. И поэтому, я всегда достаточно спокойно воспринимал всякие школьные шалости, эксцессы на зельях и чарах, шутки студентов и нарушение правил. Но в этот раз слишком быстро и неотвратимо невинные шалости сменились действительно опасными происшествиями. Что, признаюсь, до сих пор меня удручает. Надеюсь, директор извлек урок из собственной беспечности...
Нельзя руководствоваться подобной логикой--сама установка, что невозможно за нексолько месяцев никоим образом повлиять на тех, кто готов выбрать опасный, неверный путь--пагубна и заранее ведет к проигрышу. И это совсем не та политика, которую я ожидал услышать из уст директора, особенно в наше тревожное время. Впрочем, полагаю, он вряд ли был со мной откровенен. Но как бы печально мне ни было, сам я здесь и сейчас уже ничего изменить не могу. Единственное, что я еще успел сделать, это донести до попечителей мысль, чтобы они не выбирали следующим председателем Совета моего сына...
Мне все же немного греет душу состоявшийся бал. такой прекрасный...и нервный бал...на грани. И странно, и грустно и волнительно. сказка, которой суждено было кончится очень скоро, и все это понимали.
Снобизм чистокровных был так явен, так вызывающе прекрасен. И мистер Яксли в качестве моего кавалера совершенно меня не смущал. Впрочем, я всегда отличался широтой взглядов. В данном случае до той степени, что я все же позволил студентам Хаплпаффа выйти с их танцем-ответом. И ничуть об этом не жалею, хотя даже мне и моему чувству прекрасного это далось не так легко.
Ах, как был прекрасен лорд моего сына! горд, с достоинством, восхитительный танцор. я понимаю Люциуса...., в мистере Гонте и правда заключена огромная сила и харизма, которая не может не привлекать и не искушать. И если бы его идеи не были бы настолько противны моим, и мне нужна была бы власть...и нечем было развеять скуку, кто знает, быть может я тоже последовал бы за ним когда-то.
А после бала... Селвин пропал. Вместе с Люциусом. такое странное щемящее чувство понимать, что твой сын причастен к этому. И я ничего не могу с этим сделать. За столько лет так ничего и не изменилось. А после последнего разговора...я окончательно принял решение. да, именно тогда я понял, что последнее и самое большее, что я могу сделать для сына, это пожертвовать собой. Ведь наивно было бы думать, что за жизнь Мишеля лорд не потребует равноценный обмен и поверит Люциусу на слово. Он слишком умен и расчетлив для этого.
Утром после рождественской ночи меня волновало по-настоящему только одно--жив ли Люциус. И видеть его живым было огромным облегчением, до такой степени, что все остальное становилось уже не важным. И когда он позвал меня поговорить, уже зная на что я иду, и так же зная, что я не смогу поднять на него палочку. я испытывал чувство сожаления только за то, что мне придется оставить его одного. Сейчас он не понимает, но пройдет время и жизнь многому его научит. Все, что остается мне это надеяться, бесконечно надеяться, что Люциус сумеет выжить и что еще сложнее сохранить себя. Все, что я могу это лишь наблюдать издалека и ждать.
Рождество... И столь странное совпадение, что волею ПС мы оказались с Люциусом в Хогвартсе одновременно--и официально с одной и той же целью. Но я слишком хорошо знал, что планы моего сына не ограничиваются одной только проверкой школы. Увы, сколько бы до этого мы ни говорили о его 2увлечении неким темным магом", это так ничего и не дало. С недавних пор я начал подозревать, что вскоре Люциус положит этому конец.
Но идея открытого бала для всех...поразила меня весьма неприятно, вкупе с "кажущейся" беспечностью директора. Впрочем, нужно отдать Дамблдору должное--Хогвартс он защитил, хотя это и не уберегло одного из студентов... Как бы прискорбно это ни было, при всем желании помочь, я никак не мог прямо сказать директору поименно кого стоит подозревать. Да и зачем.
Я прекрасно понимал подозрительность директора и разделял нарастающую тревогу. Отчасти поэтому и не стал никоим образом настаивать на особых привилегиях о входе в Хогвартс и нисколько не возражал, когда во время подготовки к балу все преподаватели и сам директор заглядывали к нам в зал. Собственно, я сам предложил директору эту идею. Вот только очень жаль, что директор начал принимать все необходимые меры, уже когда одно за другим разворачивались не самые приятные события.
Я помню, что это ощущение возвращения в школу во время проверок не раз посещало меня. И поэтому, я всегда достаточно спокойно воспринимал всякие школьные шалости, эксцессы на зельях и чарах, шутки студентов и нарушение правил. Но в этот раз слишком быстро и неотвратимо невинные шалости сменились действительно опасными происшествиями. Что, признаюсь, до сих пор меня удручает. Надеюсь, директор извлек урок из собственной беспечности...
Нельзя руководствоваться подобной логикой--сама установка, что невозможно за нексолько месяцев никоим образом повлиять на тех, кто готов выбрать опасный, неверный путь--пагубна и заранее ведет к проигрышу. И это совсем не та политика, которую я ожидал услышать из уст директора, особенно в наше тревожное время. Впрочем, полагаю, он вряд ли был со мной откровенен. Но как бы печально мне ни было, сам я здесь и сейчас уже ничего изменить не могу. Единственное, что я еще успел сделать, это донести до попечителей мысль, чтобы они не выбирали следующим председателем Совета моего сына...
Мне все же немного греет душу состоявшийся бал. такой прекрасный...и нервный бал...на грани. И странно, и грустно и волнительно. сказка, которой суждено было кончится очень скоро, и все это понимали.
Снобизм чистокровных был так явен, так вызывающе прекрасен. И мистер Яксли в качестве моего кавалера совершенно меня не смущал. Впрочем, я всегда отличался широтой взглядов. В данном случае до той степени, что я все же позволил студентам Хаплпаффа выйти с их танцем-ответом. И ничуть об этом не жалею, хотя даже мне и моему чувству прекрасного это далось не так легко.
Ах, как был прекрасен лорд моего сына! горд, с достоинством, восхитительный танцор. я понимаю Люциуса...., в мистере Гонте и правда заключена огромная сила и харизма, которая не может не привлекать и не искушать. И если бы его идеи не были бы настолько противны моим, и мне нужна была бы власть...и нечем было развеять скуку, кто знает, быть может я тоже последовал бы за ним когда-то.
А после бала... Селвин пропал. Вместе с Люциусом. такое странное щемящее чувство понимать, что твой сын причастен к этому. И я ничего не могу с этим сделать. За столько лет так ничего и не изменилось. А после последнего разговора...я окончательно принял решение. да, именно тогда я понял, что последнее и самое большее, что я могу сделать для сына, это пожертвовать собой. Ведь наивно было бы думать, что за жизнь Мишеля лорд не потребует равноценный обмен и поверит Люциусу на слово. Он слишком умен и расчетлив для этого.
Утром после рождественской ночи меня волновало по-настоящему только одно--жив ли Люциус. И видеть его живым было огромным облегчением, до такой степени, что все остальное становилось уже не важным. И когда он позвал меня поговорить, уже зная на что я иду, и так же зная, что я не смогу поднять на него палочку. я испытывал чувство сожаления только за то, что мне придется оставить его одного. Сейчас он не понимает, но пройдет время и жизнь многому его научит. Все, что остается мне это надеяться, бесконечно надеяться, что Люциус сумеет выжить и что еще сложнее сохранить себя. Все, что я могу это лишь наблюдать издалека и ждать.